В октябре 1929 г. арестовали моего отца - Бронникова Данила Дорофеевича и брата Ивана Даниловича (1906 г.р.). Меня не арестовали только потому, что на тот момент я еще был несовершеннолетним. Точно не помню, за что арестовали, кажется, группа из нашей деревни написала жалобу на то, что им было приказано сдать очень большую норму зерна. Их отправили в тюрьму в г. Тобольск, потом в лагеря. Брату было назначено три года отбывание срока наказания, отцу пять лет. Они оба были на строительстве Беломорканала, но не вместе, в разных лагерях. В лагере мой брат научился столярничать. Осенью 1932 г. в Сургут, на Черный Мыс приехал брат, в 1933 г. вернулся отец. Мы были зажиточной семьей, отец торговал, по делам торговли бывал в Сургуте. У нас была пашня, четыре коровы и четыре лошади. Мы корчевали лес под пашню. Осенью-зимой 1929-1930 гг. я косил сено и видел, как по дорогам через нашу деревню шли обозы спецпереселенцев. Мы догадывались, что скоро эта же участь может постигнуть нас, готовились к этому. В начале весны, в марте 1930 г. несколько семей из нашей деревни собрали в одном доме. Несколько дней мы все жили в нем, потом нас ненадолго распустили и вскоре окончательно объявили, что нас будут выселять. Предварительно нас предупредили о том, что с собой мы должны взять немного теплых вещей и муки. Лично нам дали двух старых лошадей, хотя у нас было два жеребца, сильных, молодых, один из них был племенной. Мы положили свой скарб на двое саней и поехали до Тобольска. Мы еще не были выселены из дома, а в наш дом уже заселяли ссыльных (точно не помню, из Челябинской или из Свердловской области). Нас, высланных, было четыре человека: мать - Бронникова Варвара Сафроновна, я, жена моего брата - Бронникова Анна с шестимесячным сыном Мишей. В деревне остались две мои сестры. Они были замужем и их не выселили. В Тобольске семьи из нашей деревни, в том числе и мы, присоединились к эшелону, шедшему с Урала. Единым эшелоном на лошадях, запряженных в сани, доехали до Увата. Одна часть ссыльных осталась в Увате, а к нашему эшелону присоединили те семьи, которые на тот момент были собраны в Увате, и мы направились в сторону Сургута. Ночевать останавливались в деревнях, которые встречались на нашем пути. До Увата ехали под конвоем, а уже после Увата никакого кон¬воя не было: куда мы зимой сбежим! До Сургута мы не доехали 20 км. Нас оставили в деревне Романовская Половинка. От нашей деревни до Романовской Половинки мы добирались ровно месяц: 13 марта выехали и в середине апреля были в Сургутском районе. В Романовской Половинке мы прожили два года. Нас приютила семья Нечаевских. Сами Нечаевские относились к нам неплохо, но деревенские нас боялись как врагов народа. Я более двух лет дружил с девушкой, звали ее Оля. Она была вольная, а мы считались каторжниками, и ее родители не разрешили нам пожениться. Весной 1930 г. в Романовской Половинке мы купили четыре сети, я сам сделал облас и мы с хозяином (Нечаевских) ездили на рыбалку. Рыбу возили сдавать в Сургут. Весной 1932 г. после двух лет жизни в Романовской Половинке нас направили на жительство в Сургут. Там уже было окончено строительства специального поселка для ссыльных на Черном Мысу. Бараки были построены ссыльными, которые прибыли сюда раньше нас. Семьи из Романовской Половинки заселяли уже в последние из оставшихся свободными дома. Нас и еще две семьи поселили в один дом, точнее, на одной его половине. Постепенно семьи расселяли. Точно помню, что одна семья уехала в поселок Банный (поселок для спецпереселенцев недалеко от Сургута). Через некоторое время в одной половине дома стали жить мы с мамой и отцом, а в другой - семья моего брата Ивана. В Сургуте я устроился на работу на рыбозавод. В основном занимался ловлей рыбы, но также работал везде, куда отправят. Раньше ведь как было: работаешь на рыбзаводе, а тебя могут отправить на работы в колхоз, в леспромхоз. Работы всегда было много. Два лета подряд ездили рыбачить на Обскую Губу, целый месяц   на барже добирались. В 1937 г. я женился на девушке Банных Екатерине Михайловне, тоже ссыльной из Свердловской области. Мы приехали в Сургутский район на лошадях, а их привезли на пароходе. Весновали они в Уватском районе, а летом 1930 г. их привезли в Сургут. Сослали их семью: мать, отца и дочь. Вот их семья была кулаческая, у них было много пашни, молотилка, сеялка. Ее отец был одним из первых строителей поселка на Черном  Мысу. В 1938 г. у нас родилась дочь Нина, а в 1941 г. родился сын Геннадий. Реабилитировали нас в 1942 г.

Источники:

1. Воспоминания. СГА. Ф. 61. Оп. 1. Д. 114. Л. 1-3. //Политические репрессии 1930-40-х годов в воспоминаниях и личных документах жителей Ханты-Мансийского автономного округа: Сборник документов / Сост.: Е.М. Брагина, Ю.В. Лазарева, Л.В. Набоков. – Ханты-Мансийск: ГУИПП «Полиграфист», 2002. – С. 91-93

2. Переселенцы поневоле: Сборник воспоминаний спецпереселенцев 1930-1940-х гг. Сургут и Сургутский район. Курган: ООО «Полиграфический комбинат «Зауралье», 2014. С. 55-56

Фото семьи

Бронников Алексей Данилович с женой Екатериной Михайловной. Конец 1930-х гг.

Семья Бронниковых Алексея Даниловича и Екатерины Михайловны. 1950-1951 гг.

Бронников Алексей Данилович (верхний ряд справа) с друзьями. 1930-1940-е гг.