Умгиров Халга  Музгунович 

Из некогда многочисленной диаспоры калмыков в Сургуте остался только Халга Умгиров, да двое его детей и внуки. Не уехал после смерти Сталина, когда калмыки получили вольную, а осел на Севере, куда привезли его, двенадцатилетнего пацана, с матерью. С раннего детства  Халга помогал по хозяйству. Далеко в степь гнал домашний скот на пастбище, на зелень. У Умгировых было три коровы, бараны, овцы, лошади, дом на двоих с дядей. Для этого дома сами кирпич делали – обо всем заботились. С живностью Халга тесно сроднился, она ему и школу, и игры заменяла, целый день он был в степи один, беседовал с жеребенком или наперегонки бегал с теленком. Думал, что подрастет, заменит отца. А пока старался получше накормить скот, чтоб молоко и мясо водились в доме, чтобы – постель и обувь. Он не сразу понял, почему в то утро мать не отправила его на пастбище. Видел только, что хозяйничают в доме чужие люди. Их хорошее коричневое одеяло, согревавшее холодными ночами, безжалостно распластали на портянки. Скот, с вечера стоявший в загоне, ревел, просясь на волю. И мальчишка не выдержал, не обращая внимания на окрик запрещения, выбежал и открыл ворота. С собой в дорогу семье ничего не дали взять, приказали ехать. Последнее, что отложилось в памяти, все тот же скот, мирно пасущийся на ниве. Он и сейчас помнит буренок, лошадок, овец. Чем прогневили Умгировы власти, Халга толком и сейчас объяснить не может. Мать его, Бторы Цынаева, как и все работала в колхозе, и в Сургуте ей выпала та же участь. Правда, прожила она недолго и в 1945 году скончалась. Сказались на здоровье переживания, голод и холод, что пришлось испытать сполна. Везли ссыльных калмыков до Омска. В январе в Омске стояли лютые морозы и, как вспоминает Халга Музгунович, там-то люди и начали болеть, умирать. Из Омска везли до Тюмени, а от Тюмени пароходом. Ехали старики, женщины, дети, а над ними стражник, стерегущий, чтобы ни вода, ни хлеб к ним не попали. «Вода, - вспоминал Халга, -  по полу бежала, но взять не могли. Трудно приходилось всем, особенно старикам, привыкшим чаевничать. До сих пор помню вкус зеленого чая с солью, с жиром». Привезли калмыков в Сургут, поселили в бараки. Жили все вместе, сколько войдет. Ходить ночью нельзя было: кто на топчане, кто на полу спит. Работа нашлась самая тяжелая: делать кирпич на Каменном мысу, поселке в окрестностях Сургута, ловить и принимать рыбу на угодьях. Невелик был в ту пору парнишка, а поставили копать глину, яму выбирал до двух метров глубиной под присмотром. Уйдет конвой, передохнешь минутку, приходит опять с окриком: «Копай!» На рыбалке тоже не легче: рыбы привозили много, хранили ее в плашкоутах да подсадках. Вода, жара, слякоть и стужа. Брезентовые сапоги с деревянной подошвой стучали не хуже солдатских, подкованных. Халга Умгиров стал жить на Устрюге, некогда рыбном месте, в небольшом домике. В 1957 году женился на Зое Кондаковой, которая полюбила его. Рыбы со временем поубавилось, на комбинате началось сокращение. Халга Музгунович с Зоей купили домик небольшой. Мог бы он уехать, да корнями врос в сургутскую землю. Дважды в Калмыкию ездил, там живет двоюродный брат. Соседи и близкие величали его Петровичем, перекрестили. По паспорту он Музгунович. Отца его звали Умгир Болаев Музгунов. Халга стал Умгировым по отцу, Музгуновичем. В 2009 году Халга Музгунович ушел из жизни. 

Источник: Кондрякова Г.В. «Кулацкое отродье» // Переселенцы поневоле: Сборник воспоминаний спецпереселенцев 1930-1940-х гг. Сургут и Сургутский район. Курган: ООО «Полиграфический комбинат «Зауралье», 2014. С.22 - 23