Петрушко Федор Павлович и Парасковья Федоровна
Жила в те годы на Тернопольщине крестьянская семья Петрушко. Имели хорошую усадьбу, держали скот. Так продолжалось, пока жили «под Польшей». Потом пришла Красная Армия… На дворе стоял май 1940 г. Подошла очередь мужа Прасковьи Федоровны отправиться на месяц на строительство аэродрома. Утром разбудил стук в дверь. Петрушко подумал, что это за мужем пора идти. Оказалось так, да не так. Вошли военные и приказали супругу собираться. Затем закрыли его в сенях, в доме все перетряхнули, а женщине сказали: «Одевайся и детей поднимай». Ребятишек в тот момент в семье было двое, третьего Прасковья Федоровна уже носила под сердцем. Пришлось подчиниться. Так семья Петрушко вместе с другими переселенцами оказались под Омском. Там их разослали по колхозам – посадили ночью на подводу и привезли. Поселили в каком-то бараке с протекающей крышей. Увидев это жилье, одна переселенка заплакала: «Мы что, скот? Как будем жить здесь с малыми детьми?» Жить пришлось кучей – четыре семьи вместе. Перезимовали, весной вспахали большой огород и только его засеяли, как объявили, что увозят дальше на Север. Пароходом переселенцы отправились вниз по Иртышу. Четыре семьи, у кого дети были поменьше, высадили в Сытомино, остальных повезли дальше. Прошло лето, Обь уже схватывал лед, когда семью Петрушко перевели в Сургут. Прасковья Федоровна отправилась на строительство консервного завода, где работали одни женщины да три старика. Все приходилось делать вручную: ни машин, ни тракторов не было. Мужа брали то на рыбалку, то на заготовку дров. Прасковья Федоровна вспоминает, что первая ее зима в Сургуте была лютой. Морозы стояли до минус 52 градусов. Поселили их в клубе, где в одном помещении оказалось сразу восемь семей – тридцать душ. Вдоль стен там стояли деревянные топчаны, в середине – стол, да маленькая печка в углу. Люди перед уходом на работу помоются, вода на полу замерзнет, детям потом развлечение – по льду кататься. Так всю войну в том клубе и прожили. Девятого мая 1945 г. пришли, как обычно, на работу, а там пляшут – войне конец! Тот день был объявлен выходным. Помимо основной работы, приходилось в те годы и как-то подрабатывать, чтобы детей прокормить. Кому дрова принесешь, кому полы помоешь – дадут за это немного картошки. А то, что государство за работу платило, оно же и обратно забирало – на нужды фронта. Взамен давали облигации. Потом украли эти «ценные бумаги» у Петрушко цыгане. Спецпереселенцы должны были регулярно отмечаться в комендатуре, но Прасковья Федоровна вспоминает, что те, кто мог, пытались бежать из ссылки. Решила и она как-то отправить детей вместе с матерью на Украину. Посадила она их на пароход, и только он отчалил, залилась слезами: «Что будет с ребятишками?». Беглецам далеко уйти не дали – ссадили в Тундрино. Шло время. Умер Сталин, спецпереселенцам выдали паспорта, и появилась возможность вернуться домой. Но… Прасковья Федоровна так и осталась там, куда занес ее маховик политических репрессий. Здесь умер муж, здесь живут дети, здесь, по сути, прошла жизнь. Ездила она, конечно, в родные края. Дважды в тех местах прошумела война, и все уже переменилось: нет ни родного очага, ни высаженных когда-то садов… Рассказ матери дополнила ее дочь – Мария Федоровна Махнева. Как увозили их с Украины, помнит она плохо – было ей тогда пять лет: «Проснулась, мама меня собирает. Пришла в это время бабушка (она жила отдельно), и ее забрали. Потом везли на телеге». Зато не забыла, как не давали документов детям ссыльных. Получали их только те, кто поступал учиться. И не во всякое еще образовательное учреждение брали репрессированных. К тем профессиям, где предполагалась работа с массами, не допускали. Марии Федоровне все же удалось поступить и закончить Тобольский библиотечный техникум. Потом училась заочно. А Прасковья Федоровна доживает свой век в деревянном домике рядом с православным храмом. Девятый десяток уже ей пошел, но живет она одна и управляется как-то по дому своими силами. Сургут Петрушко помнит совсем другим. Рассказывает, послали их как-то кирпичи собирать. «Откуда они здесь?» - удивились переселенцы. Тут проходит мимо бабушка и крестится. Что такое? А старушка и говорит: Здесь же церковь стояла». - Это было там, в Сургуте, - машет куда-то вдаль рукой Прасковья Федоровна. - А здесь-то что было, на месте вашего дома? - Тайга шумела….
Источник: Газетная публикация «Среди покорителей Сибири были переселенцы поневоле». Автор - Андрей Маркин
- Личная история
- Видео (0)
- Публикации (0)
- Комментарии (0)
"Помню ясное, солнечное утро. Просыпаюсь от шума незнакомых голосов, слышу, как плачут мама и бабушка, как грозно ведут себя посторонние мужчины... Мне тогда исполнилось всего четыре года, с родителями – Федором Павловичем и Парасковьей Федоровной Петрушко мы жили в Тернопольской области на Украине. Это злополучное утро стало последним на родине – нас и еще несколько семей погрузили на телеги и повезли в неизвестном направлении. Из пожитков взяли только небольшой узелок – остальное запретили брать с собой. Ехали долго, на поезде прибыли в Омск, а там, на железнодорожном вокзале, земляков разделили, отправив кого куда. Семью Петрушко, в которую входили, кроме родителей, бабушка и двое детей, оставили в одном доме из колхозов под Омском. Жили в сарае, мать и отец трудились в сельском хозяйстве. У них родился еще один ребенок. Понемногу привыкли к жизни в изгнании. Только привели в порядок заброшенный домик, как поступил приказ отправляться на Север. И снова дальняя дорога, лишения, неизвестность. В Сургуте вновь прибывших поселили в клубе рыбников, где уже обитало десять семей. Это была не жизнь, а кромешный ад. В помещении, забитом топчанами, сколоченными из досок, – всегда сумрачно и холодно. Посередине стояли большой деревянный стол и железная печка. Когда она топилась, еще можно согреться, а если остывала, то мороз добирался до самых костей. На полу застывала вода. Больше всего страдал наш маленький братик – Василий, который постоянно плакал от голода и холода. Родители занимались ловом рыбы, заготовкой леса, отец позже работал кузнецом, молотобойцем, мать трудилась на строительстве консервного цеха, а затем, когда он открылся, ее приняли на это производство. По 10–12 часов продолжалась заводская смена, после которой родители шли не домой, а в «люди» – нанимались пилить дрова, носить воду, мыть пол. За это расплачивались с ними картошкой, куском хлеба – тем и кормились. Иногда перепадали рыбные кости, их сушили, растирали и варили «болтушку». Из одежды практически ничего не имели: я ходила в школу в деревянных башмаках. Папа всегда считался передовиком, стахановцем, его фотографию можно было увидеть на Доске почета. Но тяжелая физическая нагрузка, недоедание, моральное истощение привели к тому, что силы стали покидать родителей. Сначала заболела мама, ее признали инвалидом, шестерых иждивенцев кормил отец. К тому времени уже было четверо детей, а с нами жила и бабушка – Пелагея Федоровна. До конца войны мы обитали в клубе рыбников, а потом отец построил дом. В 1953 г. нас постигла большая утрата – ушел из жизни папа. Его заменил старший брат – Степан, который теперь уже не подрабатывал как раньше, а трудился полный день. Во время летних каникул я подключалась к делу, устраивалась на рыбокомбинат. Степан отдал этому предприятию четверть века. Другой брат – Василий, после окончания школы и службы в армии, несколько лет работал на комбинате, потом перешел в СУ-4, откуда его проводили на заслуженный отдых. Живет он в Сургуте с супругой – Галиной Кронидовной Петрушко, помогает воспитывать внуков. Младший брат – Владимир тоже учился в Сургуте, служил в армии, после возвращения домой шесть лет трудился на Севере, потом переехал на Украину. Окончив десять классов, я не могла поступить учиться туда, куда хотелось бы, поскольку за пределы области переселенцев не выпускали, у них не было паспортов. Попробовала стать студенткой пединститута – документы вернулись назад, отказ мотивировали тем, что происходила из семьи ссыльных. А поступать нужно было еще и потому, что в этом случае выдавали паспорт. В итоге стала учиться в Тобольском библиотечном техникуме, а после получения диплома выдали и другой, обязательный для всех документ. В сургутской библиотеке работала недолго, вышла замуж и снова пошла учиться, но теперь уже заочно. Теперь это было дошкольное училище, о чем мечтала с детства. Работала по специальности – воспитателем в детском саду «Березка», а затем и заведующей этим учреждением. Около трех десятков лет занималась воспитанием ребятишек, за что была удостоена звания «Отличник народного образования». Уйдя на заслуженный отдых, нашла себе новое занятие – стала трудиться в службе срочной социальной помощи, которая являлась подразделением городской администрации. Так прошло еще четыре года. Сейчас работаю в городском совете ветеранов, руковожу одной из комиссий, занимаюсь художественной самодеятельностью. Встречаюсь с одноклассниками – выпускниками 1955 г., среди которых Галина Киреева-Сакулина, Нина Поспелова, Лида Кайдалова, Алла Кусова, Лиля Швецова, Галина Самойлова, Владимир Козин... Вместе вспоминаем школьные годы, комсомольскую юность, учителей, радуемся успехам детей, внуков и правнуков. Я – счастливый человек. Меня всегда окружали хорошие, отзывчивые люди. Когда назначали заведующей детсадом, переживала: «Справлюсь ли, очень ответственное и хлопотное дело работать с малышами». Потом где-то вычитала такую фразу: «Начальник – это тот, кто дает начало мысли, делу. Требуешь с других – спроси с себя». И все встало на свои места. Наш детсад постоянно занимал призовые места, коллектив стабильный. Дети посещали «Березку» с удовольствием, родители нам полностью доверяли, были спокойны за своих ребятишек, помогали во всех начинаниях. Их силами заменили печное отопление, пристроили спальню, оформили игровую площадку, установив качели, карусели, различные малые формы, сделали бассейн, чтобы закалять детвору... Я еще и счастливая мама – у меня трое порядочных, трудолюбивых детей, которые нашли себе дело по душе. Муж – Виктор Николаевич был истинным северянином, прекрасным семьянином, любил охоту, рыбалку хорошо знал грибные места. Он имел много профессий, работал токарем, водителем, крановщиком, бульдозеристом, строителем. Свои воспоминания хотелось бы закончить стихотворными строками о Сургуте, который стал для нашей семьи второй родиной:
Сургут... Ты мужал и вместе с тобою
Повзрослели мои сыновья.
Я горда тобой, город, не скрою,
Мой Сургут – дорогая земля.
Фотографии снова листаю:
Здесь – друзья, здесь – наш пройденный путь.
Я так часто всех, все вспоминаю,
Но и ты нас, Сургут, не забудь!"
Источник:
По воспоминаниям дочери Марии Федоровны Махневой (Петрушко).//Переселенцы поневоле: Сборник воспоминаний спецпереселенцев 1930-1940-х гг. Сургут и Сургутский район. Курган: ООО «Полиграфический комбинат «Зауралье», 2014. С. 144 - 147