Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1943 года все калмыки были объявлены изменниками и предателями и подлежали выселению в Сибирь, а Калмыцкая автономная республика ликвидировалась. Эта операция по выселению целого народа получила кодовое название «Улусы», во все поселки и города республики одновременно вошли военные из НКВД и объявили о выселении.
Я, дочь Джаднаева Тамара Эрендженовна, родившаяся уже в ссылке в деревне Белый Яр, Сургутского района, Тюменской области, хочу рассказать то, что говорил мне отец. Ранним утром 28 декабря 1943 года в поселок Улан-Эрге, Яшкульского района, подъехали грузовые машины с вооруженными военными и представителями НКВД. Они заходили в каждый дом и объявляли: быстро собрать вещи, продукты, брать только необходимое. «За что?». «Вас, как пособников немцев, решено сослать в Сибирь».
Многих выселили без вещей и по разным причинам. Например, при посадке в грузовики сопровождавшие солдаты-конвоиры просто выбрасывали чемоданы и мешки с вещами, чтобы вместить больше людей в каждую машину. Некоторые люди были вынуждены выехать без денег, теплой одежды и пищи, если они в момент задержания находились вне дома. Это случилось и в семье моего отца, в которой на тот момент было трое детей: старшая дочь 20-ти лет, средняя – 17-ти лет и 10-летний сын. В тот день в доме отсутствовала старшая дочь, она по работе находилась в поселке Яшкуль. Ей не разрешили воссоединиться с семьей и она без средств к существованию, только лишь в той одежде, что на ней была в тот день, была отправлена с чужими людьми в другом поезде в Омскую, а не в Тюменскую область. Больше живой мои родители ее не видели.
Население нашего поселка на грузовиках увезли на 150 км, на железнодорожную станцию Дивное.
Погрузили в товарные вагоны – неотапливаемые, продуваемые вагоны, в которых людям предстояло провести несколько зимних месяцев. Добирались до места высылки несколько месяцев, так как железные дороги были загружены, и поезд со ссыльными, бывало, простаивал в тупике по нескольку дней. Запасы взятой из дома еды уже были съедены, людям выдавали кусок черного хлеба и кипяток на день. Вся еда в течение месяцев. Люди умирали от голода, холода, болезней. В вагонах царила полная антисанитария, люди не могли похоронить своих умерших близких. Трупы скидывали на перрон на станциях, и поезд мчался дальше.
Отец, мама и их теперь уже двое детей смогли пережить эту дорогу и их вместе с еще 4-мя семьями отправили из Сургута в Белый Яр, рыболовецкий колхоз «Путь Ленина», что в 7 км от Сургута. Всех разместили в конторе колхоза. Спали, где придется, ели «что Бог послал»: собирали мерзлую картошку на колхозных полях. Местное население сначала относилось недружелюбно, не шло на контакт. Потом за 14 лет совместного проживания стали родными людьми. Отец наспех построил землянку, где мы жили до 1950 года. Его сразу забрали на лесоповал, и мы не видели его почти 7 лет.
За старшую в семье стала средняя 17-тилетняя дочь. Она стала рыбачить – по пояс в воде, она вместе с другими женщинами тянула к берегу невод с рыбой. Эту рыбу отправляли на рыбозавод, на Черный мыс. Брат, окончив начальную школу, тоже пошел работать в колхоз разнорабочим. Понемногу жизнь наладилась, завели теленка, который вырос в корову и стал давать молоко, засеяли огород, затем появилось картофельное поле, для того выкорчевывали пни, деревья, кустарники, вспахивали, удобряли навозом. В 1950 году вернулся отец и построил небольшой бревенчатый дом, организовал кузницу, где сам и работал кузнецом. Он сразу же занялся поиском своей старшей дочери, увезенной в Омскую область, обратившись в номенклатуру. Через несколько месяцев ожидания пришло письмо от дочери. Она писала, что тяжело больна, приехать не может, нет денег на лечение и дорогу. Отец собрал наши сбережения и отправил ей деньги. Пришел ответ – адресата нет в живых. Где она захоронена, мы так и не знаем.
Я окончила в Белом яру начальную малокомплектную школу (фото класса прилагаю), помню всех учеников поименно. Надо было поступать в среднюю школу в Сургуте, в 5-ый класс, но негде было жить, и я осталась опять в начальной школе. Только через год меня согласилась взять семья Элеевых.  Они сами жили в стесненных условиях, небольшой домик, трое детей, сестренка, бабушка, сами родители и я.
В мае 1958 года я окончила 5 классов без троек и в том же 58-м году калмыкам Тюменской области разрешили вернуться на родину. Указ от 17 марта 1956 года «О снятии ограничений в правовом положении с калмыков и членов их семей, находящихся на спец поселении». В пункте 1 Указа предполагалось снять с учета спецпослеления и освободить из под административного надзора органов МВД всех калмыков, но в то же время в пункте 2 категорически устанавливалось, что они не имеют права на возвращение имущества, конфискованного при выселении. Следующий Указ Президиума Верховного Совета СССР от 09 января 1957 года был «Признать необходимым восстановить национальную автономию калмыцкого народа».
И мы стали собираться в дорогу. С местными жителями расставались со слезами на глазах. Для меня это были родные места: подруги, лес, Обь, деревня в одну длинную улицу. 28 мая 1958 года мы погрузились на пароход и поплыли навстречу новой жизни по реке Обь до Тюмени. Помню, когда проплывали мимо нашей деревни, видели, как наши односельчане стояли на высоком берегу реки и размахивали красными флагами, прощаясь с нами. Память до сих пор хранит все моменты моей жизни в том краю.

Из воспоминания Джаднаевой Тамары Эрендженовной. По материалам СГО ОЛ ППР "НАША ПАМЯТЬ"

Фото семьи

Джаднаев Эренджен (2-й ряд 2-й справа) на лесозаготовках. Сургутский район, 1950-е гг.

Джаднаева Тамара (2-й ряд 2-я справа) среди учащихся малокомплектной школы в поселке Белый Яр. Сургутский район, 1950-е гг.